Фанаты. Счастья хватит на всех - Юлия Волкодав

Что интересно, он выглядел совершенно трезвым. Вот это поражало Сашку больше всего – чем сильнее он пил, тем медленнее пьянел. Она даже не могла понять по его лицу, сколько сегодня уже принято и стоит ли подходить к отцу близко. Несколько раз попадалась: считая его трезвым, откликалась на зов, садилась рядом, отвечала на вопросы о школе, показывала по его требованию дневник. Свою ошибку понимала слишком поздно. Выпившего отца тянуло на философию, он находил в дневнике недостойную, по его мнению, оценку, и начинал распекать дочь, вспоминая, что сам учился гораздо лучше. «Дворником станешь! – кричал он, потрясая дневником. – И замуж тебя никто не возьмёт! Мало того, что страшная, так ещё и дура!». Сашка и так знала, что не красавица, да и замуж не собиралась. Больно надо! Насмотрелась она на счастливую семейную жизнь родителей, спасибо. Но всё равно было обидно.

– Так в Тунис или дачу, выбирай! – требовал ответа отец, как будто прямо сейчас мог купить путёвки или домик где-нибудь на Истре.

– В Тунис! – крикнула мама и демонстративно стала капать в стакан «Корвалол».

– Отлично! – папа потёр руки. – Отлично! Поедешь в свой Тунис!

На следующий день он принёс маме две путёвки в санаторий Теберды. Для неё и для Сашки. Вытребовал с профсоюза в их фирме, как потом оказалось, с небольшой доплатой. И они с мамой поехали.

– Не Тунис, конечно, зато отдохну от бесконечных кастрюль и половых тряпок, – заявила мама.

Сашка просто была рада хоть куда-то выехать из осточертевших Мытищ.

Теберда оказалась крохотным городком, втиснутом между красивейших, покрытых снегом гор. Делать в ней было абсолютно нечего, ездить на экскурсии в горы мама категорически отказалась, и Сашку не пустила – дорого и опасно! Сашка подозревала, что в первую очередь дорого. Они сидели в унылом, не ремонтировавшемся со времён СССР санатории, где все развлечения сводились к посещению столовой три раза в день. Мама ходила на процедуры, принимала ванны и массажи, а Сашка, измаявшись от скуки, решила заглянуть в санаторскую библиотеку. Она собиралась взять какую-нибудь книжку, но едва вошла в прохладное и приятно пахнущее старым деревом помещение, увидела толстые подшивки журналов на большом столе. Пролистала один, второй. Это были те самые журналы о звёздах, которые для неё оставляла тётя Маша, только за прошлый год. И за позапрошлый.

– А ещё есть? – дрожащим от волнения голосом поинтересовалась она у библиотекарши.

Похожая на Гингему из «Волшебника Изумрудного города», худая, в длинной, по полу волочащейся юбке, с пучком фиолетовых волос и узкими очками, библиотекарша оценивающе посмотрела на Сашку, хмыкнула и исчезла в соседней комнате. А спустя пять минут вынесла ещё две подшивки. Потом ещё две. С этого началась их большая дружба.

Тамара Алексеевна давно забыла, когда получала удовольствие от своей работы. Вот в советское время библиотека была чуть ли не центром санаторской жизни. Каждое утро в читальном зале собирались отдыхающие – труженики заводов и колхозов, читали свежие газеты. После обеда приходили за книгами, поменять, выбрать новую, обсудить! Тамара Алексеевна могла посоветовать, что почитать, подобрать каждому, от пионера до ветерана труда, произведение по вкусу. Библиотекарь была местным богом, определяющим, кто успеет за три недели отдыха получить вожделенный томик Стругацких, а кому придётся довольствоваться «Поднятой целиной».

А потом всё переменилось. В библиотеку отдыхающие захаживали реже, а если и приходили, то спрашивали совсем не Стругацких. На скромные деньги для обновления фондов Тамара Алексеевна всё чаще закупала новую Донцову, востребованную у всех возрастов. А вместо «Комсомолки» и «Здравницы Кавказа», библиотека теперь выписывала журналы про шоу-бизнес. Да и те читали неохотно, требовали свежий выпуск. Как будто вчерашние сплетни об артистах сильно отличаются от сегодняшних!

Неудивительно, что девочка, каждый день, как на работу прибегавшая в библиотеку и часами просиживающая над толстыми подшивками, вызывала у Тамары Алексеевны симпатию. А уж когда она поняла, кого выискивает эта девочка в старых журналах! Подумать только, Туманов, как и двадцать лет назад, во времена её молодости, ещё кружит голову юным барышням! Поразительный человек! Тамара Алексеевна как-то была на его концерте, он приезжал с гастролями в Теберду. Пел что-то про комсомол, партию, немного даже про любовь. Красивый, обаятельный, галантный. Целовал руки всем женщинам, выносившим ему цветы. Тамара Алексеевна никогда эстрадой не увлекалась, но Туманов её очаровал. И вот сколько лет прошло, и время другое, и певцы нынче другие в моде, а поди ж ты!

Поначалу, найдя материал о Всеволоде Алексеевиче, Сашка просто читала. Потом догадалась спросить про ксерокс, но ксерокса в библиотеке не оказалось. Тогда она стала переписывать интервью Туманова в тетрадку. Жаль, скопировать фотографии было невозможно. Тамара Алексеевна посмотрела на её мучения, а потом предложила:

– Ты можешь выдернуть из подшивки те страницы, которые тебе нужны.

Сашка не поверила. Рвать журналы в библиотеке? На глазах у строгой хранительницы и с её разрешения?

– Ты думаешь, их кто-нибудь хватится? А тебе они нужнее, я же вижу.

Теперь Сашку было просто невозможно из библиотеки вытащить. Домой из Теберды она привезла не фотографии на фоне гор, как полагается, а бережно хранимую папку с журнальными вырезками, которые потом подклеивала в свой уже довольно пухлый альбом.

Следующим логичным шагом стало освоение куда более интересной библиотеки – знаменитой московской Ленинки. Адельку пришлось долго убеждать, она явно не горела желанием потратить день в Москве на посещение библиотеки! Да и пропуск там оформить – целое дело. Но Сашка умела быть настойчивой, к тому же, Аделька так путалась в правилах русского языка, что без соседства с Сашкой вполне могла остаться на второй год. В Ленинке ксерокс имелся, а ещё там хранились экземпляры всех газет, выходивших в СССР. Так что вскоре Сашкина коллекция пополнилась огромным количеством ксерокопий. День, когда Аделька привезла из Москвы целую пачку материалов, фактически, целую жизнь артиста, отражённую в заметках и интервью, Сашка запомнила очень хорошо.

Она влетела в свою комнату, не забыв плотно притворить дверь, и как величайшую драгоценность выложила содержимое объёмного пакета на стол. С первой же заметки на неё смотрел совершенно незнакомый Туманов. Она бы его и не узнала, если бы не подпись. Откровенно говоря, в молодом человеке со странным, непривычно большим и квадратным микрофоном в руках не было ничего привлекательного: ни лёгкого прищура, который ей так нравился, ни сквозящего во взгляде спокойствия, и даже улыбка, вроде бы не изменившаяся с годами, имела другой оттенок. По-идиотски жизнерадостный вместо привычно-грустного. А жизнерадостные идиоты Сашку всегда раздражали. И тем не менее заголовок не оставлял сомнений: «Всеволод Туманов привозит в Москву янтарного соловья». Это, надо думать, о победе на фестивале в Сопоте. Где-то она уже слышала, что символом знаменитого песенного конкурса была фигурка певчей птички.

Сашка листала страницы, бережно раскладывала статьи по годам, вставляла в прозрачные файлы, чтобы не затиралась краска. И читала, то и дело прерываясь, чтобы посмотреть, много ли осталось впереди. Пачка толстая, почти целая книга. Книга о Туманове, с ума сойти!

Язык статей отличался по десятилетиям. В семидесятых писали сухо, скупо. Не статья, а сплошное перечисление имён композиторов и названий песен. Почти ничего о человеке, очень мало об артисте. Зато подробно о том, с кем он работает, в каких городах выступал, как благодарны ему труженики Кубани или Казахстана за творческие встречи. Зато география заметок поражала! В «Ленинку» приходили копии всех газет, печатавшихся в Советском Союзе, и Сашке попадался то «Комсомолец Кузбасса», то «Правда Находки». Надо думать, не на все концерты Туманова газеты отзывались статьями, но даже по тем, что попали к Сашке, было ясно – артист мотался по городам с космической скоростью. Три концерта там, пять концертов здесь, шефское выступление для рабочих завода в Свердловске, встреча с комсомольцами Каспия. И без фонограммы, без малейшей возможности облегчить себе жизнь. Сашка припомнила одну из недавних передач, где Всеволод Алексеевич рассказывал, как зарабатывал на первую квартиру в Москве, как влезал в долги, а поначалу чуть ли не на вокзале ночевал. И пел по сорок концертов в месяц, чтобы расплатиться сначала за заветные квадраты, потом за мебель и за первую машину «Жигули». Сашка тогда пропустила его рассказ мимо ушей, но теперь, когда в руках были реальные подтверждения его гастрольных мытарств, живо представила, какой ценой давалось ему нынешнее благополучие. И почему-то захотелось немедленно сесть за учебники, выучить, наконец, строение клетки и генетику – темы из экзаменационных билетов по биологии, которые ей никак не давались.